Неточные совпадения
Раскольников встал и пошел
в другую комнату, где прежде стояли укладка,
постель и комод; комната показалась ему ужасно маленькою без мебели. Обои были все те же;
в углу на обоях резко обозначено было место, где стоял киот с образами. Он поглядел и
воротился на свое окошко. Старший работник искоса приглядывался.
Объясню заранее: отослав вчера такое письмо к Катерине Николаевне и действительно (один только Бог знает зачем) послав копию с него барону Бьорингу, он, естественно, сегодня же,
в течение дня, должен был ожидать и известных «последствий» своего поступка, а потому и принял своего рода меры: с утра еще он перевел маму и Лизу (которая, как я узнал потом,
воротившись еще утром, расхворалась и лежала
в постели) наверх, «
в гроб», а комнаты, и особенно наша «гостиная», были усиленно прибраны и выметены.
Да и нельзя воротиться-то, потому на нас, как каторжная, работает — ведь мы ее как клячу запрягли-оседлали, за всеми ходит, чинит, моет, пол метет, маменьку
в постель укладывает, а маменька капризная-с, а маменька слезливая-с, а маменька сумасшедшая-с!..
— Что ты, батюшка? не с ума ли спятил, али хмель вчерашний еще у тя не прошел? Какие были вчера похороны? Ты целый день пировал у немца —
воротился пьян, завалился
в постелю, да и спал до сего часа, как уж к обедне отблаговестили.
Раз
воротился я домой поздно вечером; она была уже
в постели; я взошел
в спальную. На сердце у меня было скверно. Филиппович пригласил меня к себе, чтоб сообщить мне свое подозрение на одного из наших общих знакомых, что он
в сношениях с полицией. Такого рода вещи обыкновенно щемят душу не столько возможной опасностью, сколько чувством нравственного отвращения.
Однажды, когда все
в квартире улеглись и темнота комнаты наполнилась тихим дыханием сна, я долго не спал и
ворочался на своей
постели. Я думал о том, куда идти по окончании гимназии. Университет был закрыт, у матери средств не было, чтобы мне готовиться еще год на аттестат зрелости…
Долго не спала Луша
в эту ночь,
ворочаясь на своей
постели.
— Рассказ очень короткий, — отозвался Аносов. — Это было на Шипке, зимой, уже после того как меня контузили
в голову. Жили мы
в землянке, вчетвером. Вот тут-то со мною и случилось страшное приключение. Однажды поутру, когда я встал с
постели, представилось мне, что я не Яков, а Николай, и никак я не мог себя переуверить
в том. Приметив, что у меня делается помрачение ума, закричал, чтобы подали мне воды, помочил голову, и рассудок мой
воротился.
Виргинский
воротился домой удрученный и сильно встревоженный; тяжело ему было и то, что он должен был скрывать от семейства; он всё привык открывать жене, и если б не загорелась
в воспаленном мозгу его
в ту минуту одна новая мысль, некоторый новый, примиряющий план дальнейших действий, то, может быть, он слег бы
в постель, как и Лямшин. Но новая мысль его подкрепила, и, мало того, он даже с нетерпением стал ожидать срока и даже ранее, чем надо, двинулся на сборное место.
Действительно, все мысли и чувства во мне до того угомонились, так сказать, дисциплинировались, что
в эту ночь я даже не
ворочался на
постели. Как лег, так сейчас же почувствовал, что голова моя налилась свинцом и помертвела. Какая разница с тем, что происходило
в эти же самые часы вчера!
Измученные, потрясенные, разошлись они по комнатам. Но Порфирию Владимирычу не спалось. Он
ворочался с боку на бок
в своей
постели и все припоминал, какое еще обязательство лежит на нем. И вдруг
в его памяти совершенно отчетливо восстановились те слова, которые случайно мелькнули
в его голове часа за два перед тем. «Надо на могилку к покойнице маменьке проститься сходить…» При этом напоминании ужасное, томительное беспокойство овладело всем существом его…
Из этого шкафа он достал Евгениевский «Календарь», переплетенный
в толстый синий демикотон, с желтым юхтовым корешком, положил эту книгу на стоявшем у его
постели овальном столе, зажег пред собою две экономические свечи и остановился: ему показалось, что жена его еще
ворочается и не спит.
— Впрочем, такая уж тенденция подлая у всего этого рода!» Отчасти покачиваясь,
воротился он
в комнату и, видя, что гость его улегся совсем, присел на минутку к нему на
постель.
Но писать всегда нельзя. Вечером, когда сумерки прервут работу, вернешься
в жизнь и снова слышишь вечный вопрос: «зачем?», не дающий уснуть, заставляющий
ворочаться на
постели в жару, смотреть
в темноту, как будто бы где-нибудь
в ней написан ответ. И засыпаешь под утро мертвым сном, чтобы, проснувшись, снова опуститься
в другой мир сна,
в котором живут только выходящие из тебя самого образы, складывающиеся и проясняющиеся перед тобою на полотне.
Около полудня, кончив мыть комнату гармониста, Григорий ушёл куда-то с санитаром,
воротился часа
в три задумчивый, молчаливый, лёг на
постель и вплоть до чая лежал кверху лицом, не вымолвив за всё время ни слова, хотя жена много раз пыталась вызвать его на разговор. Он даже не обругал её, — это было странно, непривычно ей и возбуждало её.
Паранька одна
воротилась. Кошкой крадучись, неслышными стопами пробралась она пó мосту [Мостом называют большие холодные сени между переднею и заднею избами,
в иных местах — только пол
в этих сенях.] к чулану, где у нее с сестрой
постель стояла. Как на грех скрипнула половица. Трифон услыхал и крикнул дочь.
К обеду
воротился Пшехоцкий. Увидев меня, сидящего за столом и пьющего, он поморщился и, повертясь около нашего стола, нашел лучшим удалиться
в свою комнату. От обеда он отказался, ссылаясь на головную боль, но не выразил ничего против, когда граф посоветовал ему пообедать
в своей комнате,
в постели.
Когда Дарья Сергевна
воротилась домой, Марко Данилыч давно уж с
постели встал. Сидел у окна, пристально глядя на дорогу, а сам все про Дунюшку думал. «Коль не бывала
в Фатьянке, надо будет ехать
в Луповицы. А то, пожалуй, ее не дождешься и до зимы. И дернуло ж меня отпустить ее с Марьей Ивановной… Вот теперь и жди да погоди».
Через десять минут Наташа спит как убитая
в своей
постели, а Дуня долго и беспокойно
ворочается до самого рассвета без сна. И тоска ее разрастается все шире и шире и тяжелой глыбой наполняет трепетное сердце ребенка.
В душе моей было тяжело и непокойно, когда я легла на жесткую институтскую
постель; я долго
ворочалась, не переставая думать о завтрашнем дне. Тоскливо замирало мое бедное сердце.
Вчера вечером я
воротился домой очень усталый. Предыдущую ночь всю напролет пришлось провести
в бараке, днем тоже не удалось отдохнуть: после приема больных нужно было посетить кое-кого на дому, затем наведаться
в барак. После обеда позвали на роды. Освободился я только к девяти часам вечера. Поужинал и напился чаю, раздеваюсь, с наслаждением поглядывая на постланную
постель, — вдруг звонок:
в барак привезли нового, очень трудного больного. Нечего делать, пошел…
Вечером и ночью мерещились ему младенчик, верба, рыба, битые гуси, и Марфа, похожая
в профиль на птицу, которой хочется пить, и бледное, жалкое лицо Ротшильда, и какие-то морды надвигались со всех сторон и бормотали про убытки. Он
ворочался с боку на бок и раз пять вставал с
постели, чтобы поиграть на скрипке.
Доктор и Гришуткин
в отведенной для них комнате нашли две громадные
постели, постланные на полу, из перин. Доктор разделся, лег и укрылся с головой. Следователь разделся и лег, но долго
ворочался, потом встал и заходил из угла
в угол. Это был беспокойнейший человек.
Лара кивнула ему серебристой головкой и исчезла, растворилась
в лунном свете. Король остался один. Он долго
ворочался на своей широкой
постели под бархатным балдахином и до утра промечтал о той светлой минуте, когда не будет ни одного голодного
в его стране.
Долго
в сладострастных думах не могла заснуть Настасья Федоровна и
ворочалась на своей роскошной
постели, лишь под утро забываясь тревожным, лихорадочным сном.
Спать-то захотелось, а как лег на
постель, так сон и прошел; и снова до утра
ворочался и курил, придумывая себе честные и подходящие занятия. Два отыскал как будто и подходящих: лакеем
в ресторане (сейчас мужчин мало) или кондуктором на трамвае. Но днем, при свете солнца и ума, понял вздорность этих предложений, совершенно несовместимых с моим слабым здоровьем и непривычкою к лакейскому трудовому делу. Куда уж!